Практика применения законодательства о банкротстве в обзоре Верховного Суда РФ

В конце 2017 года Президиумом Верховного Суда РФ был утвержден Обзор судебной практики N 5 (2017). В частности, Обзор содержит выводы, сделанные по результатам рассмотрения дел о банкротстве.

1. В случае ликвидации организации-должника, невозможно применить реабилитационные процедуры (наблюдение, финансовое оздоровление, внешнее управление, мировое соглашение). При этом кредитор не утрачивает право на обращение в суд с заявлением о признании должника банкротом, если должник ликвидируется. В рассмотренном деле фирма была признана судом банкротом по упрощенной процедуре банкротства ликвидируемого должника, в отношении нее открыта процедура конкурсного производства.

2. Залогодержатель не вправе возбуждать дело о банкротстве залогодателя, предоставившего обеспечение по долгу третьего лица. При этом суд признал правомерным требование банка-залогодержателя обязать ликвидационную комиссию залогодателя по долгам третьего лица обратиться с заявлением о признании общества банкротом.

3. После возбуждения дела о банкротстве возможно удовлетворение только текущих требований. Суд разъяснил: для определения того, является ли денежное требование текущим, необходимо установить дату его возникновения и соотнести указанную дату с моментом возбуждения дела о банкротстве. Текущим является то требование, которое возникло после названного момента. Срок исполнения денежного обязательства не всегда совпадает с датой возникновения самого обязательства. Требование существует независимо от того, наступил срок его исполнения или нет.

4. Когда заключен договор ипотеки права аренды земельного участка, на котором ведется строительство, при банкротстве залогодателя суд вправе признать требования банка обеспеченными залогом объекта незавершенного строительства.

5. Если произошла уступка права требования о возмещении убытков в порядке субсидиарной ответственности к номинальному директору, приобретатель не может предъявить требование к фактическому директору. Речь идет о случае, когда на момент заключения договора уступки цедент не знал о наличии оснований для привлечения к субсидиарной ответственности другого лица. Требование к фактическому директору в этом случае принадлежит цеденту.